У беды не детское лицо
Когда началась война, шуянке Раисе Павловне Кузнецовой было всего четыре года, но она отчетливо помнит то, что хотелось бы забыть, как страшный сон. Но рубцы, пронзившие чуткое и восприимчивое детское сердце, невольно пробуждают память.
… Ростовская область, город Новошахтинск. Маленькая Рая счастливо и безмятежно живет с мамой и папой, радуясь теплому солнцу, доброму миру вокруг себя и в себе. И вдруг свет вокруг меркнет. Непонятное, но страшное слово «война» отбирает у нее папу, заволакивает слезами добрые мамины глаза, заставляет с опаской всматриваться в донскую степь, ставшую вдруг чужой и опасной. Оттуда, из-за далекого горизонта, идут в ее маленький городок, а оттуда на Сталинград чужие люди, принося с собой смерть и разрушение. Слухи о расстрелянных и разрубленных на куски «партийных женщинах» переполняют неокрепший детский мозг запредельным ужасом.
— Немцы расстреливали женщин и рубили на куски на наших глазах. Мы бегали в степь, собирали останки убитых и закапывали их. Нашу соседку расстреляли, у нее было две дочери, они отыскали и похоронили свою мать, — вспоминает Раиса Павловна.
Что в этих с фотографической точностью передаваемых пожилой женщиной кадрах детства реалии военного времени, а что плод фантазии детской души, уязвленной неподъемным горем, нам, нынешним, не понять. Ведь это не нас бомбили вражеские самолеты. И не мы собирались в коридорах шахтерских бараков и, голодные, холодные, напуганные, прижимались друг к другу, ожидая окончания налета. А потом, когда в грозовом небе растают вражеские самолеты, не мы бежали во двор набрать снега, чтобы растопить его и жадно выпить эту пахнувшую порохом и смертью грязную воду. И уж, конечно, нам незнакомо чувство голода. Но не того голода, который знаком многим по диетам и который заканчивается еще большим невоздержанием в пище. А настоящий голод — военный. Тот, который гонит по помойкам в поисках хоть чего-то съестного, заставляет довольствоваться немецкими объедками, грызть арбузные корки, использовать в пищу цветы акации, а картофельные очистки превращать в «лепешки-тошнотики».
— Чтобы не умереть с голоду, — продолжает свой горестный рассказ Раиса Павловна, — мы побирались по дворам: «Тетя, у вас есть очистки от картошки?». Нам часто отвечали: «Много вас таких ходит». А кто-то выносил. В нашей семье было трое детей, папа пропал без вести на войне, а мама растила нас одна, работая прачкой. Я всегда ходила голодная, не зная вкуса ни хлеба, ни сахара. Пошла работать в 16 лет, чтобы досыта наесться хлеба…
