Родник
Жертва побочного действия…
— Дед, а почему ты такой… злющий? Вечно ворчишь, возмущаешься, на всех покрикиваешь. Может, тебе лечиться надо?
— Я уже лечился. Результат получился плачевный. Ведь все проблемы с характером у меня от неправильного лечения.
— Да брось!
— А ты слышал про побочные действия лекарств?
— Естественно. И что? При чём тут твой характер?
— Ты сначала послушай, а потом решай. В молодости у меня что-то там было с правой почкой, а лечили меня левомицетином. Пытался доктору объяснить, что болит правая, а не левая почка, а он только посмеялся и сказал, что правомецетин пока не изобретён и придётся лечиться исключительно левомицетином. Я уже тогда понял, что мои взаимоотношения с медициной начинают складываться не лучшим образом. … И не ошибся.
Когда у меня случилась проблема с этой… желудочно-кишечной частью, мне врач назначил этазол. Лечусь, а толку ноль. Прихожу, страшно недовольный, на приём к врачу, а он спрашивает: мол, чего это вы такой злой. Я ему объясняю, мол, сами виноваты, вместо того чтобы лечить мне мою желудочную систему, даёте психические препараты. Он удивился, стал убеждать, что мне назначен антибактериальный препарат, и к препаратам для лечения психических заболеваний он отношения не имеет. А я даю ему понять, что я вовсе не дурак, читать умею, что на упаковке написано: э-та-зол. Значит, тот, кто будет пить эти таблетки, может, и вылечится от основной болезни, но станет зол, если не на весь мир, то на окружающий непременно. Ведь фармацевты не зря прямо в названии лекарства об этом предупреждают. Так сказать, указывают на главное побочное действие. А врач назвал меня большим шутником. Но другое лекарство всё-таки назначил. Однако немного опоздал: болезнь прошла, а злость, хоть и умеренная, осталась. Слушай дальше.
Проходит время. Опять приболел. Иду к участковому врачу. Она проверила давление и назначает мне дибазол. Я взмолился и стал объяснять ей, что в своё время мне пришлось лечиться этазолом, что после лечения им во мне уже столько зла, что больше бы и не надо. От меня и жена, и дети скоро сбегут. Она тоже назвала меня шутником, но заставила принимать именно это лекарство. И что? Давление всё равно как скакало, так и продолжало скакать, а я стал ещё злее.
А помнишь, у меня был миозит? Чем меня бабка твоя лечила? То змеиный яд втирала, то пчелиный. И где теперь этот яд? Во мне! Стал не только злой, но и страшно ядовитый. Слушай дальше.
Месяц назад пошёл к дерматологу. Думал, что для простого лечения кожи на ногах в медицине найдётся какое-нибудь нормальное лекарство. Так нет же! Нет! Назначили дурацкий клотримазол. Представляешь? Мне чуть плохо не стало. Хотел возмутиться, но промолчал: знать, такой мой крест.
Так что, внучок, никаких тайн: я жертва побочного действия назначаемых мне лекарств. Терпи. А как ты думаешь, не пора ли на медиков подать в суд и хорошую компенсацию за нанесённый ущерб здоровью истребовать?
— Дед, а ты и вправду шутник.
— А без шуток разве бы я дожил до таких солидных лет? А?
— Дед, да ты у нас — молоток!
— А то! Пойду приму афобазол. Вчера назначили.
Людмила ЛАД
Друг
Тренировка закончилась, и тренер, распорядившись навести порядок, вышел из спортзала. К Михаилу подошли трое.
— Ну что, выйдем? — белобрысый смотрел на Михаила вызывающе. — Или ты уже струсил?
С самого начала занятий в секции эти трое всё время пытались его унизить, показать своё превосходство. В свои шестнадцать лет Мишка уже имел опыт общения с такой публикой и особо не робел:
— Почему же сразу струсил, пойдём.
С первого дня тренировки Мишка уже знал, чем это закончится, а поэтому тренировался ещё и в общаге, отрабатывая удары, стойки, нырки. Он почему-то не любил, когда его бьют, а ещё очень не любил зазнаек и выскочек. Да, он из деревни, и что? Чем он хуже городского? Рожей не вышел? Или с головой что-то не то? И вот пришло время это выяснить.
Мишка молча натянул свои перчатки и первым вышел на ринг. Белобрысый слегка замешкался. Он внимательно выслушивал советы своих дружков и в ответ уверенно кивал головой. У Михаила секундантов не было. Несмотря на то, что он уже полгода занимался боксом, друзей он так и не приобрёл. Мишка стоял один в своём углу и ждал удара гонга. Это был его первый бой на ринге. Тело пробивала предательская дрожь, но это была дрожь не труса, а молодого, начинающего охоту зверя перед первым прыжком на добычу.
Белобрысого никто не любил. Это был подленький, ехидный хорёк, который, работая в спарринге, старался ударить ниже пояса или локтем по челюсти. Тренер делал вид, что не замечает нарушений, и замечаний, как правило, не делал. Мишка уже испытал это на себе и знал, как избежать неприятностей.
Начался бой. Противник в классической стойке пошёл на Мишку, а тот, защищаясь, начал отходить. Со стороны было видно, как он неуклюже это делал. Ноги заплетались, руки судорожно болтались, кое-как успевая парировать удары. Казалось, ещё чуть-чуть — и Мишка будет на полу. Дружки белобрысого ликовали, а когда Мишка всё-таки пропустил удар, они завизжали, как стая шакалов, от восторга.
Мишка же в глубине души улыбался. Разве видел этот прыщавый маменькин сыночек, как птица отводит от своего гнезда хищника? Как она имитирует, что у неё сломано и крыло, и нога, и вообще она вся больная и вот-вот упадёт сама от изнеможения? Откуда! А он видел, и не раз. И вот сейчас прыщавый гоняется за ним, становясь всё более увереннее в своей победе. Пусть повеселится, Мишка не жадный. Пусть повизжат от радости его дружки… Ух ты! Пропустил! Удар не сильный, но так можно и доиграться. Пора…
Белобрысый был уверен в себе. Сейчас он уложит колхозника на пол, и друзья ещё больше будут уважать его. Этот деревенский ему сразу не понравился. Он был какой-то уж слишком самостоятельный, спокойный, уверенный в себе. Ничему не удивлялся, ни перед кем не заискивал, и это злило. Но сейчас наступило его, белобрысого, время. Он слышал, как веселятся его друзья, да и ему тоже было смешно. Этот свинопас явно его боялся. Он отступал как-то лихорадочно и так же защищался, судорожно махая своими руками. И всё-таки он его достал! И хорошо достал! Белобрысый видел, как колхозник покачнулся, слышал восторженные крики друзей и кинулся в атаку.
Мишка резко шагнул вперёд и влево, и с разворотом корпуса вправо нанёс свой первый удар левой в челюсть. Прыщавый, как плохо увязанный сноп спелой пшеницы, рухнул на ковёр и «рассыпался». Наступила мёртвая тишина.
Мишка спокойно перелез через канаты и начал снимать перчатки. Краем глаза он увидел, как открылась дверь, и в зал влетел тренер. Он начал визжать как недорезанный поросёнок и ругаться так, словно всегда был старшим бильдюжником на знаменитом одесском привозе и, в конце концов, отстранил Мишку на месяц от тренировок.
Он не спеша шёл по вечернему городу. Он был доволен собой. Ну, подумаешь, отстранил, какая глупость! Здесь столько спортзалов, любой примет его с радостью…
— Ты теперь куда? — кто-то тронул Мишку за рукав. Он оглянулся, это был один из их группы.
— Не знаю… Может, в «Динамо», а, может, в «Спартак».
— Давай вместе в «Авангард».
— А ты почему уходишь? — удивлённо спросил Михаил.
— Да нечестно это… И вообще… Тебя как зовут?
— Миша.
— А меня Виктор. Давай будем друзьями.
Какая-то совсем незнакомая, горячая волна захлестнула Мишку, и он вдруг осипшим голосом сказал:
— Давай.
Пётр КАРАУШ
